|
ПУШКИНИАНА СКАЗКИ ПУШКИНА И ФОЛЬКЛОР НАРОДОВ СРЕДНЕЙ АЗИИ |
|
В литературе были попытки отметить сходство сюжета пушкинской сказки с сюжетами некоторых фольклорных произведений народов Средней Азии. В частности, о совпадениях тем оклеветанной и несправедливо гонимой жены, подслушивания государем разговоров своих подданных, мечты девушек стать женой царя и сделать то-то и то-то, женитьбы царя, коварства завистниц и т. п. в «Сказке о царе Салтане» Пушкина и в некоторых среднеазиатских сказках в той или иной мере высказывались Г. П. Снесарев, И. М. Оранский, Н. Н. Туманович, К. А. Аимбетов, К. М. Максетов и др. Правда, некоторые высказывания отрывочны и даже спорны. Однако самый факт признания исследователями связи между сказками Пушкина и среднеазиатским фольклором позволяет говорить о теме «Пушкин и Средняя Азия». Остановимся на высказываниях названных выше исследователей. В конце 50-х годов участник Хорезмской археолого-этнографической экспедиции АН СССР Г. П. Снесарев записал со слов 52-летнего Юнусджан-ишана, жителя Шаватского района Хорезмской области Узбекской ССР, легенду, очень близкую по сюжету к пушкинской «Сказке о царе Салтане». Многое, хотя и не все, сходно. Г. П. Снесарев, безусловно, прав, утверждая, что «некоторые элементы хорезмской легенды очень интересны для выяснения ареала тех сюжетных источников, из которых Пушкин мог черпать материал для своей сказки». Особенно интересны для нас его сравнения образов пушкинской царевны-лебеди и пари из хорезмской легенды, с помощью которой сын падишаха строит Золотой город, лебедь и сказочный дух-оборотень пари в образе прекрасной девушки — возлюбленной царевича. Г. П. Снесарев считает, что царевна-Лебедь — «русифицированный образ восточной пари». На основе ряда аргументов Г. П. Снесарев справедливо, на наш взгляд, опровергает попытку Е. Аничковой возвести сюжет пушкинской сказки к греческой мифологии и доказывает его восточное происхождение. Хорезмскую легенду он относит к отдаленным временам и делает, на наш взгляд, верное предположение о возникновении ее сюжета на Востоке и его влияний на русское народное творчество в X — XII столетиях, в период интенсивных взаимоотношений Хорезма и Восточной Европы. Однако нам представляется недостаточно убедительным предположение Снесарева о том, что узбекская сказка «Хасан и Зухра» — «результат позднейшего обратного влияния творчества поэта на устное народное творчество». Возможно, М. Шевердин и внес в нее какие-то элементы в процессе литературной редакция сказки «Хасап и Зухра», но, думается, неправомерно только на этой основе считать сказку порождением пушкинского влияния на узбекский фольклор, по крайней мере, аргументов недостаточно, чтобы утверждать это. Второе предположение Г. П. Снесарева — о восточном происхождении хорезмской легенды — более убедительно. Его подтверждают и наши изыскания. Узбекские, таджикские, каракалпакские и другие среднеазиатские варианты рассматриваемой сюжетной линии (о которых будет речь дальше) еще более убеждают в восточном, а, может быть, даже в среднеазиатском происхождении сюжета пушкинской «Сказки о царе Салтане». И. М. Оранский в статье «Еще один среднеазиатский вариант «Сказки о царе Салтане» сообщает о записанной им в Гиссарской долине Таджикской ССР сказке, по сюжету и некоторым мотивам сходной с пушкинской «Сказкой о царе Салтане». Н. Н. Туманович в статье «К среднеазиатским вариантам «Сказки о царе Салтане» рассказывает о другом таджикском варианте сюжета пушкинской сказки, сохранившемся в рукописном фонде Ленинградского отделения Института востоковедения АН СССР. Каракалпакские фольклористы К. Аимбетов и К. Максетов высказываются о сюжетных совпадениях «Сказки о царе Салтане» А. С. Пушкина и каракалпакской народной эпической поэмы «Шарьяр». Почти все вышеназванные авторы предполагают восточное происхождение сюжета пушкинской сказки (по крайней мере никто из них этого не отрицает), несмотря на то, что они нашли и привели лишь часть доводов в пользу своего утверждения. Восточные аналогии Сказка о царе Салтане < < < | К началу | > > > "Хасан и Зухра" |