ПУШКИНИАНА

Оглавление

СКАЗКИ ПУШКИНА И ФОЛЬКЛОР НАРОДОВ СРЕДНЕЙ АЗИИ

В "Сказке о царе Салтане" мы находим еще один сюжетный мотив, свидетельствующий, на наш взгляд, о связях творчества Пушкина с Востоком, в частности со Средней Азией. Я бы назвал его сюжет "бочка - море", "сундук - река". Упоминаний о нем в научной литературе мы не встречали.

Итак, в чем же его суть? У Пушкина, как известно, жертвы клеветы - мать и ребенок - помещены в бочку и брошены в море. В Средней Азии много устных и опубликованных легенд о том, как жертву наговоров {чаще всего это непорочно зачавшая девушка) заключают в сундук и бросают в реку или море.

Обратимся к некоторым из этих преданий. Г. П. Снесарев сообщает, что им записана в Хорезме легенда о дочери падишаха, зачавшей от пепла сожженного мистика и брошенной в сундуке в воды реки. В узбекской сказке "Тахир и Зухра" есть эпизод с сундуком: шах, чтобы разлучить Тахира и свою дочь Зухру, приказал схватить Тахира, положить его в сундук и бросить в реку. Сундук поплыл в сторону Рума - Византии (в либретто оперы-балета - в Хорезм).

Сюжет узбекской сказки "Тахир и Зухра" таков... У шаха и его везиря нет детей; они условливаются: если родятся мальчик и девочка, то их поженят. У шаха родилась дочь Зухра, у везиря - сын Тахир. Шах, ожидавший наследника, недоволен и в пылу гнева приказывает убить новорожденную девочку. Со временем, увидев Тахира, сына давно умершего везиря (который упал с лошади в день рождения сына), шах пожалел о содеянном. Он был безмерно рад, узнав, что его дочь жива - ее спасла от гнева отца и втайне воспитывает одна из рабынь. Нареченные встречаются, вместе растут, влюбляются друг в друга. Их учитель жалуется шаху: Тахир мешает Зухре учиться. Разгневанный шах велит разлучить их. Тахира хватают, кладут в сундук и бросают в реку. Две дочери румского (константинополь-ского) шаха, увидев плывущий по реке сундук, спорят за право владения им и договариваются: старшей - сундук, а младшей - его содержимое.

Румский шах женит Тахира на своей младшей дочери. Но Тахир продолжает любить Зухру. В конце концов он возвращается на родину. Между тем шах уже отдал Зухру в жены Карабатыру, сыну одного из своих приближенных. Тахир и Зухра встречаются, но по велению шаха Тахира хватают и казнят, а Зухра кончает с собой на его могиле.

Другой пример. Библейская легенда о том, как новорожденного Моисея положили в сундук и пустили по Нилу, нашла отражение в произведениях Навои, отмечает А. П. Каюмов.

Навои, видимо, не одинок, в использовании древних мотивов Средиземноморья. О широком распространении на Востоке, в том числе среди узбекского народа, древнегреческого сюжета о ссорящихся сыновьях и пучке прутьев пишет, например, И. С. Лисевич в статье "Сюжет эзоповой басни на Востоке". И наоборот, анализируя сходства "Одиссеи" и "Алпамыша", В. М. Жирмунский ставит вопрос о восточных влияниях на античную культуру, о воздействии среднеазиатской культуры на греческую.

Но не будем отвлекаться. Для нас сейчас важны мотивы "сундук-река", "бочка-море". Нет ли чего-либо сходного между этими мотивами в "Сказке о царе Салтане" и коллизией из узбекской народной поэмы-сказки "Тахир и Зухра"? Не будем утверждать, что Пушкин написал своего "Царя Салтана" лишь под влиянием узбекского лирического эпоса, но можно предположить, что он слышал или читал где-нибудь о восточном сюжете "сундук - река" и по-своему интерпретировал его.

В каракалпакской легенде о Чингиз-хане, записанной известным русским востоковедом И. А. Беляевым в ауле Нукус в 1903 г. и опубликованной им же накануне Октябрьской революции в Ашхабаде, есть интересующий нас сюжет "сундук - река".

. . . Некий царь Алтын-хан уступил свой престол дочери. Однако, поверив наговорам младшего брата, он приказал изготовить специальный сундук и, снабдив пищей и одеждой, посадить туда царь-девицу, а сундук бросить в море (заметим, у каракалпаков, живущих у Аральского моря, в данном случае "море", а не "река").

Плывущий по морю сундук увидели охотники Тамаул и Шабанкор и попытались завладеть им. После долгих усилий это им удалось (выстрелами из лука сундук прибило к берегу). В сундуке они обнаружили красавицу, которая вскоре родила сына. Мальчика назвали Чингизом.

Остановимся на этом, ибо вторая часть легенды, повествующая о том, как Чингиз стал ханом, сейчас нас мало интересует. Здесь сюжетная линия "сундук - море" стала еще ближе к пушкинскому сюжету "бочка - море". Но это не все. Чингиз развивался в чреве матери, находившейся в сундуке, а новорожденный сын царя Салтана, посаженный в бочку вместе с матерью, рос "не по дням, а по часам".

Можно было бы сравнить и следующую сюжетную линию: по совету матери Чингиза, его, а не кого-либо из ее двух сыновей, прижитых от Шабан-кора (она стала его женой), избирают ханом; брошенный в море сын царя Салтана впоследствии становится князем Гвидоном и возвращается к отцу.

Сходны не только сюжеты, но и мотивы. В каракалпакской легенде царь-девицу оговаривает ее дядя, а царицу в пушкинской сказке - две ее сестрицы-завистницы (это они сообщают царю, что царица родила "Не то сына, не то дочь, Не мышонка, не лягушку, А неведому зверюшку", а не долгожданного богатыря). В обоих случаях причина навета - корысть, зависть.

Тот же мотив мы находим в поэме-сказке "Тахир и Зухра", хотя здесь жертва не царица, а влюбленный в царевну юноша Тахир.

Сундук с девушкой, плывущий по реке, встречается как часть сюжета и в уйгурской сказке "Талабгор и Гулер". Правда, в этом случае сундук, спущенный на воду, служит средством спасения для Гулер, которую вопреки ее желанию хочет взять в жены старый рыбак.

В. Я. Пропп, выясняя источники волшебной сказки в исторической действительности, приводит большой сравнительно-исторический материал. В нем есть и мотив "героя в бочке". Так, героя вятской сказки сажают в бочку и спускают в воду. Бочка пристает к берегу и герой спасается с помощью волка. Здесь есть что-то близкое к интересующему нас сюжету "бочка - море", но В. Я. Пропп связывает этот мотив с мотивом "герой в рыбе" и своими рассуждениями о сходстве пребывания в бочке с пребыванием в чреве рыбы как бы отдаляет эту северную русскую сказку от нашего мотива "бочка - море", "сундук - река".

Восточноевропейские сюжетные параллели в большом количестве приводит известный русский этнограф и фольклорист Г. Н. Потанин. Среди них мы находим и интересующие нас, т. е. сюжеты "бочка - море", "три девицы", "подмена детей щенками", "дева-лебедь" и др. Кстати, в плане рассматриваемой темы не хотелось бы отрывать Среднюю Азию от Казахстана и Алтая, учитывая их древние взаимосвязи.

Г. Н. Потанин фиксирует несколько европейско-восточных сюжетных параллелей "бочки, плавающей по морю": мать с ребенком в засмоленной бочке опущена в море - русская сказка; то же в бурятской легенде о Чингизе; наказанная дочь со свитой посажена на корабль и пущена в открытое море - итальянская легенда, красавица - бочка - река - чеченская легенда; Соломон - бочка - море- украинская легенда; папа римский, брошенный в море - украинская легенда; Гэсэр - бочка - море - монгольское повествование.

"Ящик, плавающий в море с замурованной в нем матерью" встречается в киргизских преданиях о Чингизе и в западноевропейской сказке, приведенных в той же книге Г. Н. Потанина.

Сюжетная линия "три девицы - подслушивание их разговора - подмена детей щенками - бочка в море" с различными вариациями встречается в книге Г. Н. Потанина "Восточные мотивы в средневековом европейском эпосе"- в болгарской, русской, тангутской, бурятской, "ордынской", в тюрко-монгольских, монголо-тибетских, украинской) и других сказках.

7. Cюжет "бочка - море", "сундук - река".

Анализ источников < < <   |   К началу   |   > > > Поэма Бердаха "Шежире"