|
ПУШКИНИАНА СКАЗКИ ПУШКИНА И ФОЛЬКЛОР НАРОДОВ СРЕДНЕЙ АЗИИ |
|
Остановимся теперь на таких встречающихся в восточных легендах и пушкинской "Сказке о царе Салтане" мотивах и образах, как "лебедь", "золотоволосый мальчик", "чудесное зачатие", о чем в пушкиноведении ничего или почти ничего не сказано. В пушкинской сказке лебедь выступает в виде волшебной птицы. Князь Гвидон спас ее от злого коршуна, и за это она исполняет все фантастические желания своего спасителя, а в конце сказки, обернувшись в красавицу-девушку, становится женой Гвидона. Благодарная девица-лебедь, царевна-лебедь, всегда приходящая на помощь кпязю Гвидону, безусловно, один из самых обаятельных персонажей сказки. Ее благородство, преданность, нежность и красота, восхищающие Гвидона и его гостей, не оставляют равнодушными и читателя. Пушкин посвятил ей чудесные строки. Лебедью восхищались и восхищаются все. Но у некоторых народов она была священной птицей. Обычай почитания лебедей, как своих священных предков, запрет убивать их и т. п. широко бытовал у ряда тюркоязычпых народов Сибири. Культ лебедя у тюркоязычных народов древний, устойчивый и широко распространенный. Некоторые бурятские роды возводят свое происхождение к лебедю. Г. Н. Потанин отмечал, что бурятское племя хангин "ведет свой род от лебедя, почитает эту птицу священной и считает за грех убивать ее". Об этом же пишет В. М. Жирмунский, ссылаясь на Г. Н. Потанина. Некоторые исследователи утверждают, что тотем "лебедь" заимствован бурятами у тюркоязычных племен. В башкирском фольклоре тоже лебедь является тотемом и бытует понятие, что все лебеди - потомки небесного божества Хумай, прародительницы башкир. У некоторых народов Средней Азии, в частности у каракалпаков, также считалось тяжким грехом убить лебедя. Это понятие стойко держится у стариков до сих пор, в чем автор этих строк не раз убеждался, посещая морские и озерные районы Каракалпакской АССР. ... Пропущено ... Г. Н. Потанин пытается объяснить этимологию слова "птица-хохотунья" тюркско-монгольским "ку-катун" (ку-лебедь, катун - женщина), имея в виду дев-лебедей: монголо-тюркских сказок и птиц-хохотуний, обращаемых: в девиц, в русской сказке об Еруслане Лазаревиче. Любопытное сравнение. Не очень верится, что волшебная лебедь у Пушкина - случайный образ. Пушкиноведы часто пишут, что А. С. Пушкин вольно обращается с сюжетами устного народного творчества, поэтому фольклорные источники его произведений не всегда заметны. Г. Ф. Нефедов отмечает, что сказка о царе Салтане, записанная от няни, услышанная от других, претерпела существенные изменения в пушкинской сказке - введен мотив царевны-лебеди, белки и др. М. К. Азадовский не находит в источниках пушкинской сказки образа царевны-лебеди. Все это наводит на мысль о заимствовании Пушкиным данного образа. Н. П. Туманович видит сходство между пушкинской "лебедью", золотой птицей таджикской сказки и пери хорезмского варианта сказки о трех девицах. Насколько это сходство близко трудно категорически утверждать, но ассоциирования образа, переклички темы нельзя не заметить. Свободное обращение с фольклорными сюжетами, образами, в частности введение в сказку образа царевны-лебеди, дает основание предполагать, что Пушкин нередко использовал не один фольклорный источник, а несколько, причем разных народов. Мы далеки от безоговорочного утверждения, но предполагаем, что образ лебеди позаимствован Пушкиным на Востоке, из среднеазиатско-алтайских преданий. Волшебная лебедь пушкинской сказки и лебедь - священная птица, оберегаемая среднеазиатско-алтайскими народами, духовно близки друг к другу, их сходство трудно отрицать. И это сходство - не случайное, оно имеет один общий источник (или несколько однородных источников) и принад-лежит по классификации В. М. Жирмунского к историко- генетическим видам сходств, генетически родственным явлениям. Перейдем к теме "златовласого мальчика", "золотой челки". В 1952 и 1953 годах Г. Ф. Нефедов вместе со своими студентами записал в Литовской ССР среди местного русского населения (проживающего среди литовцев с XVII-XVIII вв. в отрыве от основной массы русского населения) две сказки о царе Салтане и опубликовал их с некоторыми комментариями. Он считает, что эти сказки представляют собой вариант известной по произведению А. С. Пушкина сказки о царе Салтане и, кажется, близкой к варианту или к вариантам, знакомым Пушкину. Поддерживая мысль, о необходимости сбора материалов об источниках сказок А. С. Пушкина, Г. Ф. Нефедов вместе с тем призывает изучать и то новое, что вносил поэт в народную сказку. В этих сказках нас заинтересовала одна деталь, глухо отраженная в пушкинской "Сказке о царе Салтане", но явно совпадающая с аналогичным штрихом в эпосе "Шарьяр": новорожденный с золотой и серебряной челкой; "А третья гаварит: вот я бы ему сына радила - ва лбу сонце, в затылке месяц, ноги па калена в золате, руки па лактях в земчигах, адна валасинка сяребряная, другая залатая, а тело как в звездочках". И во второй сказке: ". . . адна валасинка залатая, другая серебряная. . . ". В эпосе "Шарьяр" девушка Гульшара обещает родить (и рожает) мальчика и девочку с золотым и серебряным чубом у каждого. Поражает такое совпадение в сказках и эпосе отдаленно проживающих друг от друга народов. И потому перестаешь уже удивляться, когда видишь что-то сходное в сказках Пушкина и легендах Востока. Каракалпакский автор Даулен Айтмуратов пытается толковать этноним "каракалпак" (самоназвание каракалпакского народа) как "карагулпак" (черный чуб), а не "каракалпак" (черпая шапка). Это предположение еще не общепризнано в науке, и мы не знаем, насколько подобное толкование (черный чуб) имеет отношение к золото-серебряным чубам мальчика и девочки из русских сказок и каракалпакского эпоса "Шарьяр". Но повод для размышления есть. Г. Н. Потанин, прослеживая восточные параллели к русским сказкам, упоминает и о рождении "золотогрудого царевича" в монголо-тибетской сказке об Эрдени-Хоралик. Кстати, в этой сказке родить золотогрудого ребенка обещает молодому царю одна из трех девиц, за что царь берет ее в жены,- еще одна перекличка с сюжетом пушкинской "Сказки о царе Салтане". В тангутской сказке, записанной Г. Н. Потаниным в северо-восточной части Тибета, речь идет о двух царских дочерях: Золотой и Серебряной царевнах; рождается полузолотой, полусеребряный ребенок". В хакасской сказке, слышанной Г. Н. Потаниным, старшие жены царя прячут ребенка младшей жены в золотой ящик и этот ящик запирают в серебряный. В пересказанных Г. Н. Потаниным русских сказках. в числе многих других русско-восточных сказочных, совпадений, сюжетных параллелей, упоминаются рождение мальчика "по пояс в золоте, по колени в серебре", рождение "трех золоторуких мальчиков"; восемь сынов-соколов с "золотым чубом" и с золотыми ногами (по колени) и руками (по локти); младшая из трех девиц, похваставшая своей "золотой и серебряною ступней"; кони с золотой и серебряной шерстинкой и другие мотивы, связанные с золотом и серебром. Любопытно, что в русской сказке "Вещий сон" Елена Прекрасная имела три золотых волоса, которые она выпросила у морского деда. Таким образом, "золотая и серебряная челка", "золотой или полузолотой ребенок" - довольно распространенный мотив русских, среднеазиатских, монголо-алтайских сказок. И Пушкин не миновал его, хотя в "Сказке о царе Салтане" этот мотив не главный. ... Пропущено ... Об этой же теме пишет и Г. П. Снесарев (золотой город хорезмской легенды и тема золота в городе Гвидона). Но не тема золота вообще, а золотой чуб, золотые или серебряные косы, как мы видели выше,- довольно распространенный в среднеазиатском фольклоре образ. Он нашел отражение и в пушкинской сказке: у лебеди, обернувшейся красавицей-царевной, "месяц под косой блестит, а во лбу звезда горит". Н. Н. Туманович не обратила внимания на эту важную деталь - "под косой луна блестит" ("Месяц под косой блестит, А во лбу звезда горит"; "Под косой луна блестит, А во лбу звезда горит"). Именно луна под косой указывает на тесную связь пушкинской сказки со сказками и легендами, использованными поэтом. Да, это "во лбу звезда горит", да еще "месяц под косой блестит", имеющие отношение к царевне-лебеди, перекликаются с золотыми и серебряными чубчиками детей из русских, монголо-алтайских, среднеазиатских сказок и каракалпакского эпоса "Шарьяр", в частности, которые в данном случае, надо полагать, не понадобились Пушкину, они звучат в "Сказке о царе Салтане" несколько приглушенно. Далее - пропуск с 34 страницы по 40 страницу. Лебедь Поэма Бердаха "Шежире" < < < | К началу | > > > Сказка о золотом петушке |